Странный Джон[] - Олаф Степлдон

Газета вновь опустилась и ее владелец заявил с несколько натянуто:

— Вам, молодой человек, не стоит верить всему, что говорят люди, особенно если это что-то порочащее. Думаю, вы не имели в виду ничего дурного, но… относитесь с осторожностью к тому, что слышите.

— Мне ужасно неловко, — пробормотал Джон, принимая огорченный и сконфуженный вид. — Не так-то просто понять, о чем стоит говорить, а о чем — нет.

— Конечно, конечно, — благожелательно сказал Магнат. — Пожалуй, мне стоит кое-что тебе пояснить. Всякий, кто оказывается на такой же высоте, как я, если он хоть чего-то стоит, должен делать все возможное, чтобы послужить Империи. И сделать это можно, с одной стороны, как можно лучше управляя своими делами, с другой — за счет личного влияния. А для того, чтобы иметь влияние, надо не только иметь вес, но так же соответственно выглядеть. Приходится прилагать немалые усилия, чтобы поддерживать определенный стиль жизни. Люди скорее тянутся к тем, кто живет с размахом, чем к тем, кто ведет себя скромно. Часто удобнее было бы жить скромно. Как, например, судье было бы удобнее не надевать мантию и парик в жаркий день. Но он не может. Ему приходится отказаться от личного удобства ради высокого звания. На Рождество я купил жене довольно дорогое бриллиантовое ожерелье (из Южной Африки — так деньги все равно остались в Империи). И каждый раз, когда мы отправляемся на важный прием, например, на ужин в муниципалитете, ей приходится его надевать. Ей не всегда этого хочется. Она говорит, что оно тяжелое, или неудобное, или еще что. Но я отвечаю: «Дорогая, это знак того, что ты что-то значишь. Это знак твоего ранга. Лучше его надеть». А что до рыцарства — если кто-то говорит, что я хочу его купить, то это подлая ложь. Я отдаю все, что могу, своей партии, потому что по собственному опыту знаю, что в ней состоят люди, превыше всего ценящие здравый смысл и верность долгу. Никто другой не заботится о процветании и могуществе Британии, как они. Никто другой не понимает так хорошо великий долг нашей Империи вести весь мир в будущее. Разумеется, я просто обязан поддерживать такую партию всеми доступными мне способами. И если она посчитает возможным одарить меня рыцарским званием, я буду счастлив. Я не из тех притворщиков, кто воротит нос от наград. Я был бы рад, потому что, во-первых, это означало бы, что по-настоящему значимые люди понимают, какую пользу я приношу нашей стране. Во-вторых, рыцарское звание дало бы мне еще больше веса для лучшего служения Империи.

После этой речи мистер Магнат оглядел остальных пассажиров, и мы все почтительно закивали.

— Спасибо, сэр, — торжественно произнес Джон, глядя на него с уважением. — И все зависит от денег, не так ли? Если я собираюсь совершить что-то значимое, я долен каким-то образом раздобыть денег. Я знаю человека, который все время говорит: «В деньгах счастье». У него есть вечно измотанная и озлобленная жена и пять детей, некрасивых и глуповатых. Он остался без работы. Недавно ему пришлось продать даже велосипед. Он считает несправедливостью то, что он находится в таком плачевном положении, в то время, как вы получаете все блага. Но ведь на самом деле он сам в этом виноват. Если бы он понимал этот мир так же хорошо, как вы, он был бы таким же богатым. Ваше богатство не делает остальных беднее, не правда ли? Если бы все малообеспеченные люди так же хорошо, как вы, понимали этот мир, у них всех были бы большие дома, дорогие машины и алмазы. И они тоже могли бы приносить Империи пользу, вместо того, чтобы быть помехой.

Мужчина, сидевший напротив меня, хихикнул. Магнат посмотрел на него искоса, как застенчивая лошадь, потом взял себя в руки и рассмеялся.

— Мой мальчик, — сказал он. — Ты еще слишком мал, чтобы это понять. Думаю, в этой беседе нет особой пользы.

— Простите, — пробормотал Джон с совершенно подавленным видом. — Я думал, что что-то понял, — после недолгого молчания он продолжил: — Вы позволите мне потревожить вас еще совсем немного? Я хочу задать всего еще один вопрос.

— Ну что же, хорошо. Что за вопрос?

— О чем вы думаете?

— О чем я думаю? Боже милостивый! О чем только я не думаю. О моем предприятии, о доме, о жене и детях, о… о положении в стране.

— О положении в стране? А что с ним не так?

— Ну… — замялся Магнат, — Это слишком сложный разговор. Я думаю о том, как расширить торговые связи Англии, чтобы у страны стало больше денег, и люди могли жить еще лучше и счастливее. Я думаю о том, как укрепить силы правительства против тех глупцов, что пытаются вносить неразбериху, тех, кто только и делает, что поносит Империю, Я думаю…

Тут Джон перебил его:

— Что делает жизнь лучше и счастливее?

— Да ты просто полон вопросов! Я бы сказал, что для счастья нужно, чтобы у людей было достаточно работы, чтобы у них не было времени попадать в неприятности, и какое-нибудь развлечение, чтобы их подбодрить.

— И, конечно же, достаточно денег, чтобы заплатить за развлечения, — добавил Джон.

— Да, — ответил Магнат. — Но не слишком много. Большинство просто растратит их и навредит самим себе. Кроме того, если бы у них было много денег, им не надо было бы работать, чтобы получить еще.

— Но у вас много денег, а вы продолжаете работать.

— Да, но я работаю не только ради денег. Я работаю потому, что мой бизнес — это увлекательная игра, которая, к тому же, необходима стране. Я считаю, что в некотором роде состою на службе государства.

— Но ведь остальные тоже служат государству, разве не так? — поинтересовался Джон. — Разве их работа менее нужная?

— Да, мой мальчик. Но они, как правило, смотрят на вещи иначе. И не станут работать, если их не заставят обстоятельства.

— А, я понял! — воскликнул Джон. — Они как бы другой породы, чем вы. Это должно быть замечательно, быть как вы. Интересно, каким я вырасту, как вы, или как они.

— О нет, на самом деле, я не так уж отличаюсь от остальных, — благодушно заметил Магнат. — А если и отличаюсь, то лишь благодаря своему положению в обществе. А что до тебя, молодой человек, я полагаю, что ты далеко пойдешь.

— Мне бы ужасно этого хотелось! — ответил Джон. — Но я пока не знаю, куда именно пойду. Очевидно, что в любом случае мне нужны деньги. Но скажите, почему вы так беспокоитесь о стране и о других людях?

— Наверное, — со смехом предположил Магнат, — я беспокоюсь о других людях потому, что если я вижу кого-то несчастным, я сам становлюсь несчастным. Кроме того, — добавил он торжественно, — потому что Библия говорит нам любить ближнего своего. О стране же я беспокоюсь, пожалуй, потому, что у меня должен быть интерес в чем-то более значительном, чем я сам.